Горбачёвская УЖД: «Весело было, а теперь тишина»

Узкоколейку в Бабаевском районе Вологодской области модернизировали в 1990-е, когда везде рельсы продавали на металлолом. А в 2012 году дорогу полностью разобрали

Горбачёвская узкоколейка в Бабаевском районе Вологодской области считалась одной из крупнейших в регионе. Она тянулась более чем на 70 километров, дорога доходила до границы с Ленинградской областью. Рядом с УЖД выросли поселки, где было все для жизни: общежития, медпункты, сады и школы. Парк локомотивов насчитывал два десятка тепловозов. На дорогу закупали передовое для своего времени оборудование.

Великая лесная стройка

Бригадир строителей узкоколейки Ярослав Луцив 40 лет назад приехал в Бабаевский район на заработки с Украины. Мужчина хотел стать медиком, но не смог закончить медицинский вуз во Львове: отчислили за неуспеваемость. По словам Ярослава, на Горбачёвской УЖД платили большие деньги — 250 рублей в месяц плюс нерегулярные доплаты. 

Ярослав и его бригада строили «усы» — ответвления к делянкам от центральной магистрали.

«Через болота и ручьи шли, — вспоминает бригадир. — Сделаешь участок, два раза тепловоз прошел, и все утонуло! Прямо поверх утонувших шпал и рельс клали новые. Один рельс длиной восемь метров — сколько он весит! Как только делянку выработали, мы рельсы снимали и новый «ус» начинали строить в другом месте. Новые рельсы не подвозили, все из старых. К нижнему складу подходили с широкой колеи поезда и забирали лес. Там краны были, пилорама. Еще лесовозами возили в Бабаево. Леса было ужас! Но его становилось все меньше и меньше, основной сразу выбрали. Лесничество восстанавливало, мы им, помню, помогали сажать. Пожалуй, до сих пор еще не выросли те саженцы. Людей здесь полно было. Все работали с утра до вечера. На снегоочистителе меня иногда просили поработать, так я вставал в четыре утра».

В 1960-1970 годах узкоколейка росла вширь за счет «усов». К началу 80-х из-за дефицита леса дорога пошла вдаль на север. В 1984 году на УЖД появилась станция Колошма — самая дальняя точка дороги. Сначала ветку к ней построили как временный «ус», затем участок выпрямили. Протяженность дороги стала около 70 километров. 

Николай Малыев, машинист тепловоза из поселка Горбачи (по названию поселка названа железная дорога), вспоминает, что работникам УЖД и их семьям не хватало жилья.

«Здесь ужас сколько работы было! — говорит Николай Малыев. — На каждом километре было не по одному усу, а некоторые усы были по 18 километров — до Ленинградской области! Соседи за землю дрались, скотины было немеряно! Хоккейные площадки заливали. Школа стояла: до четвертого класса здесь учились, а потом тепловозом детей возили. Два вагона битком детей! Мест не хватало, стоять приходилось».

Женщины на мужской работе

Жительница поселка Смородинка Елена Аверьянова работала на окорочном станке на нижнем складе. Муж умер, когда женщине было 42 года. Валил лес, бревно упало на ногу, пошла гангрена. Елена Васильевна осталась одна с пятью детьми. 

«Работала на двух работах. Основная — на нижнем складе. Бревно приходило к нам с сучками, а шел экспорт за границу, нужно было рубить заподлицо. Потом на станке корили. Штабеля клали по два метра высотой. Выходной был только воскресенье, по субботам работали. А и в воскресенье иной раз выходили на ленинский субботник, то есть бесплатно, — разводит руками пенсионерка. — Еще носила молоко в садик. Забирала ведро на скотном дворе и несла. На работе я дважды пострадала. Сначала бензопилой проехали мне по ноге, 22 шва наложил врач. Я разметчиком была, а мужик поскользнулся… Слава богу, сохранили ногу. А в 1979 году я упала, голова попала между деревьев. Получила перелом позвоночника. Пятой моей девочке было четыре года тогда». 

По словам пожилой женщины, за 30 лет у нее не было ни одного замечания по работе.

«Я каждый день шла с работы, в магазинах всегда очередь, я стояла. Потом дома печь топила, не раздеваясь. Всех покормишь, уложишь спать, а утром снова всех в садик и снова на работу, — описывает распорядок Елена Аверьянова. — Как сейчас бабы живут? Всех избаловали, а они еще говорят, что им тяжело! Сроду нам не платили денег на детей. Везде висели плакаты: «Кто не работает, тот не ест». А тут пособия по 10 тысяч дали и говорят, что еще будут платить. Куда это годится? Все говорят, что денег нет, но как-то умудряются находить деньги, чтобы пить и курить! Такого не было никогда!»

Перепутье

Общий грузопоток по УЖД в начале 90-х годов составлял 200 тысяч кубометров в год. В конце 90-х леспромхоз купил новый тепловоз ТУ7А. У закрывшегося Уломского торфопредприятия приобрели самоходную электростанцию и тепловоз-дрезину. Старые тепловозы отремонтировали, поменяли двигатели. На два тепловоза-дрезины установили финские манипуляторы Loglift. 

В 2004-2005 отремонтировали два моста через реку Колпь. На запчасти выкупили два тепловоза в Тотемском ЛПХ с разобранной Пятовской узкоколейки. Модернизировали радиосвязь, обеспечив устойчивый прием сигнала на всем протяжении УЖД от Смородинки до Колошмы.

К 2010 году все резко поменялось. Лесозаготовительная компания стала внедрять вывозку грузовиками. Узкоколейку признали бесперспективной. Из пяти лесопунктов постепенно остался один — Горбачёвский в поселке Смородинка. Потом закрыли и его.

«Началась ерунда, начали сокращать, — объясняет машинист Малыев. — Они начали выбирать, кто лучше, кто хуже. Я не стал ждать, сам ушел. Меня ведь держали в Горбачах из-за тепловоза. Тут много пенсионеров было: мало ли, в больницу свезти или еще что. «Усы» сняли сразу, а потом и магистраль. Мне вот сейчас дали квартиру в Смородинке. Жена уже там. Окна вставила новые, мебель купила, туалет сделала. А мне не хочется ехать. Я куриц и гусей держу, по 10-15 яичек каждый день. Можно жить пока». 

Дорога? Металлолом!

УЖД около трех лет пытался сохранить ее бывший работник Николай Давыдов. Он зарегистрировал ИП, нанял часть уволенных людей и продолжил возить лес. В 2020 году Николай Давыдов отказался с нами встречаться, сославшись на очень плохое состояние здоровья. 

В 2012 году он прокомментировал окончательное закрытие дороги так:  «Наверное, большим людям потребовались большие деньги. Я ушел на пенсию. Тридцать лет я на этой дороге отработал! При мне все строилось, делалось-делалось-делалось, в один миг ничего не стало… Как начали разбирать, я кабинет свой закрыл, сказал: «Мужики, извините, я в этом участвовать не буду!» Ушел и больше не приходил».

Бывший начальник УЖД Андрей Акимов недоумевает, как могла оказаться убыточной, по его мнению, всегда прибыльная дорога. 

«Говорят, УЖД закрыли, потому что лес кончился — это ерунда, — категоричен Андрей Акимов. — Пилят до сих пор в тех же местах. Я правда не понимаю, зачем закрывали. Вернулись ведь на эти же делянки. Сколько там частников появилось, все там же! Видимо, просто хотели уйти от людей, от земли, от хозяйства. Леспромхоз содержал столовые, общежития, поселки. Молодые ребята, кто более-менее в силах, многие ушли на широкую колею в Бабаево. Я вот в ДОСААФе отработал пять лет. Дорога уже заросла. Железо там выкапывают с глубины, экскаваторами роют, с миноискателями ходят». 

Машинист тепловоза Сергей Никанов не успел доработать до пенсии три года. Говорит, удалось устроиться только без оформления «на подхвате у Славки Кабана».

«До сих пор, может, работали бы люди! — переживает машинист. — Из Смородинки многие уехали. Весело тут было, а теперь тишина. Ходят эти бизнесмены, черти полосатые, — корешки рубят по 100 кубов, а три километра дороги до Колошмы сделать не могут! Говорят, Путину звонить надо. Мы сами разбирали все, две бригады работали. Рельсы убирали и на платформе за собой увозили. Восемь лет прошло, а уже не видно, где и УЖД была. Все заросло. Иной раз вмажешь стаканчик, вспомнишь — хоть реви, твою мать!»

Андрей Ненастьев

Проект «Узкоколейные железные дороги Вологодской области» реализуется при использовании средств Фонда президентских грантов.